Масоликова Н.Ю., Сорокина М.Ю. Психология в истории Российского научного Зарубежья
В последнее десятилетие судьбы
российского научного зарубежья стали привлекать значительное внимание
исследователей, однако в поле их зрения оказались, прежде всего,
представители гуманитарных дисциплин, а также российские
ученые-эмигранты с мировой известностью (см.: Культурное наследие
российской эмиграции 1917 – 1940, 1994; Пашуто, 1992; Русское зарубежье,
1997; Российская научная эмиграция: двадцать портретов, 2001;
Российские ученые и инженеры в эмиграции, 1993; Стародубцев, 2000).
Изучение естественнонаучных и междисциплинарных научных сообществ
ведется пока менее интенсивно. Тем не менее, уже сейчас ясно, что
полнокровная история отечественной науки, в целом, и российской
психологической науки, в частности, складывается из трех неразрывных
составляющих – истории «советской» науки, истории науки российского
зарубежья и истории «репрессированной науки» (см.: Кольцова, 2004;
Эткинд, 1994; Юревич, 2005; Ярошевский, 1997). Задача настоящей статьи –
обозначить некоторые проблемы и перспективы исследований российского
психологического зарубежья в общем контексте исследований российского
научного зарубежья.
***
Революционные потрясения 1917 года и последовавшая за ними Гражданская
война существенно изменили институциональную и персональную карту
российской науки. Глубокий социальный «стресс» разломил некогда единое
научное сообщество на «метрополию» и «диаспору», образовавшуюся в
результате «первой волны» научной эмиграции.
Как всякое системное потрясение стресс «эмиграцией» имел позитивные и
негативные последствия для российской науки. Многие научные сообщества
советской «метрополии» потеряли сотни своих коллег и на годы вперед
оказались обескровленными в кадровом отношении. Значительная часть
специалистов среднего поколения и научной молодежи «диаспоры», не сумев в
своем профессиональном статусе адаптироваться к местным
общественно-политическим, социальным и институциональным реалиям,
вынуждены были оставить научную деятельность.
В то же время часть ученых «диаспоры» приняла участие в формировании
параллельного большевистской России научного пространства – широкой
национальной научной инфраструктуры на всех континентах – от Европы до
Австралии: собственных институтов, академических групп, обществ,
профессиональных союзов, издательств, журналов, учебных заведений разных
уровней. Кроме того, немало ученых-эмигрантов, прежде всего
представителей естественных и технических наук, сумели успешно
имплантироваться в живую ткань мировой науки, став основателями новых
научных школ и направлений, возглавив лаборатории, институты или кафедры
в странах своего пребывания. Оставаясь в институциональных и языковых
пределах отечественной науки, они вряд ли достигли бы такого научного
авторитета в масштабах всего мирового научного сообщества.
Несмотря на заметное воздействие, которое российская научная диаспора
оказала на развитие научной и философской мысли ХХ века, ее история до
сих пор остается скорее обозначенным, чем описанным и, тем более,
осмысленным, феноменом. Даже в академическом науковедении подлинные
масштабы, формы и соотношения естественной и вынужденной, насильственной
миграций отечественных ученых в послереволюционные и довоенные годы и в
ХХ веке, в целом, остаются до конца не проясненными и не
подтвержденными документально.
В первой половине ХХ века учетом эмигрировавших специалистов пытались
заниматься только в научных институтах диаспоры. Единственной попыткой
собрать воедино комплексные сведения о персональной,
дисциплинарно-институциональной и географической структуре, а также
опубликованных научных работах российских ученых-эмигрантов остаются
изданные еще в 1931 и 1941 годы Русским научным институтом в Белграде в
двух томах «Материалы для библиографии русских научных трудов за рубежом
(1920 – 1940)» под редакцией Е.В. Спекторского [1] . Несмотря на
вспышку общественного интереса к судьбам зарубежных соотечественников,
возникшую в России в 1990-ые годы, он не был реализован в полной мере в
научной литературе. Появившаяся в последние десятилетия в России
монографическая и справочная литература по истории русской эмиграции в
части, касающейся науки, содержит преимущественно сведения о наиболее
выдающихся исследователях и событиях научной жизни. Между тем до сих
пор не существует ни одной монографии, специально посвященной истории
российской научной эмиграции как самостоятельному феномену; отсутствуют
более-менее полные библиографии трудов русской научной эмиграции [2],
данные об ее представителях, сводные списки русских научных учреждений и
центров за границей, персональные справочники научных работников.
Восполнить указанные историографические лакуны призван разрабатываемый
ныне в рамках научно-исследовательской программы Библиотеки-фонда
«Русское зарубежье» проект «Российское научное зарубежье:
биобиблиографический словарь». Он направлен на комплексное изучение
проблемы персонального и институционального состава «российского
научного зарубежья» как важной составной части социальной истории
отечественной науки. Проект предусматривается выявление, концентрацию и
верификацию биографической и библиографической информации о русских /
советских / российских ученых, по различным причинам покинувших
Российскую Империю / СССР и работавших за рубежом преимущественно в
период XIX – ХХ веков – до распада СССР.
Будущий словарь будет включать персональные сведения о специалистах всех
дисциплинарных научных сообществ. Словарную статью (биограмму) об
отдельном исследователе предполагается строить, по мере возможности, по
следующему плану:
1. Полное имя (со всеми вариантами, в том числе в транслитерациях); для женщин – указание на девичью фамилию; псевдонимы.
2. Даты жизни (с указанием числа и месяца); место рождения и кончины.
3. Данные о родителях и социальном происхождении.
4. Образование: среднее и высшее (учебное заведение и его месторасположение, даты учебы).
5. Научная специальность (как широкая, так и узкая), основные направления исследований.
6. Принадлежность к научной школе.
7. Научные звания, отражающие меру официального признания.
8. Места работы (должность, учреждение, регион) в годы, предшествовавшие
эмиграции, и в особенности непосредственно перед эмиграцией.
9. Точная дата и обстоятельства эмиграции.
10. Места работы (должность, учреждение, регион) в годы эмиграции.
11. Общая характеристика научной деятельности после эмиграции.
12. Избранная библиография трудов.
13. Литература о персоналии.
14. Данные об архивах – источниках биографических сведений; здесь же отмечается наличие личного архивного фонда исследователя.
Общий процесс трансформации персонального состава российского научного
сообщества в постреволюционный период затронул и отечественную
психологию. В рамках общего проекта БФРЗ уже начата работа над
биобиблиографическим словарем российских психологов, покинувших Россию /
СССР до 1941 года. На наш взгляд, он предоставит новые и важные
материалы для ответа на вопрос о том, в какой мере потери российского
сообщества психологов в первой половине ХХ столетия, вызванные
эмиграцией ученых после социальных потрясений 1917 – 1921 годов,
повлияли на масштабы, темпы, направления, тематику и методологию
психологических исследований в СССР/России.
С «первой волной» эмиграции Россию покинули такие известные российские
психологи, лидеры в своих областях науки, как психиатр и психоневролог
Николай Евграфович Осипов (1877 – 1934) (см.: Сироткина, 1995); психиатр
и психопатолог Николай Михайлович Попов (1854 – 1939) (см.: Кантарев,
1982, с. 466 – 468); психофизиолог Николай Васильевич Краинский (1869 –
1951) (см.: Петрюк, 1998, с. 90 – 98); психиатр Григорий Яковлевич
Трошин (1874 – 1938) (см.: Осовский, 1996; Наследие Г.Я. Трошина в
истории педагогики и психологии России и Российского Зарубежья, 2005);
физиолог и биофизик Сергей Степанович Чахотин (1883 – 1973) (см.:
Посудин, 1995); невропатолог и психиатр Александр Эрастович Янишевский
(1873 – 1936), философы Николай Онуфриевич Лосский (1870 – 1965), Иван
Иванович Лапшин (1870 – 1952) и Василий Васильевич Зеньковский (1881 –
1962) и ряд других крупных или обещавших стать такими исследователей,
чьи научные труды формировали предметное поле отечественной
психологической науки [3].
Судьбы этих ученых в эмиграции сложились по-разному: некоторые стали
основателями научных школ и направлений в психологии, другие оставили
солидное научное наследие, а третьи безвестно канули. Приведем несколько
примеров.
Известный психиатр Николай Васильевич Краинский (1869 – 1951), автор
идеи и одноименной монографии (1905) об «энергетической психологии»,
работавший в клиниках Харькова, Вильно, Новгорода, Киева, эмигрировал в
феврале 1920 года и осел в Югославии [4] , где с самого начала
эмиграции занимался исследованиями в области психиатрии. С 1921 года был
доцентом кафедры психиатрии в Загребе, а с 1928 года – профессором
кафедры психиатрии и экспериментальной психологии Белградского
университета. Он активно участвовал в деятельности Русского научного
института в Белграде, много публиковался в научной и научно-популярной
печати, в том числе издал очень любопытные «Очерки по психологии
революции и эмиграции» (Белград, 1931). После окончания Второй мировой
войны, в 1946 году Краинский возвратился на родину и работал в
Украинском психоневрологическом институте в Киеве.
Выпускник Бехтеревского Психоневрологического института в Петрограде
1917 года, врач-психиатр Григорий Цильборг (Зильбург) (1890 – 1959)
после эмиграции в США занимался частной психиатрической и
психоаналитической практикой, стал профессором Нью-Йоркского
медицинского колледжа и консультантом ООН по криминологии, опубликовал
многочисленные работы по психологии на английском языке: «История
медицинской психологии» [5] (1941), «Зигмунд Фрейд» (1951), «Психология
преступления и наказания» (1954) и др.
Физиолог, ассистент академика И.П. Павлова, Сергей Степанович Чахотин
(1883 –1973) почти всю свою научную деятельность провел за границей – в
1921 – 1958 годы он работал в различных европейских лабораториях и
университетах, став одним из основоположников современной
экспериментальной цитологии и микрохирургии клетки, а, одновременно, и
классиком политической философии и психологии. Его монография «Le viol
des foules par la propagande politique», впервые изданная в Париже в
1939 году и посвященная анализу психологического воздействия на массы
путем политической пропаганды, поставила своего автора в один ряд с
самыми выдающимися мыслителями ХХ века – Ханной Арендт, Хосе
Ортегой-и-Гассетом, Раймоном Ароном и другими. Широко известный на
Западе, этот труд Чахотина до сих пор не издан в России, хотя сам ученый
вернулся в СССР в 1958 году.
Совсем по-иному сложилась судьба Ивана Сергеевича Щукина (1886 – 1976),
старшего сына известного купца, коллекционера произведений живописи и
мецената С.И. Щукина. В дореволюционные годы студент Московского
университета, активный участник психологического семинария профессора
Г.И. Челпанова на историко-филологическом факультете, именно он
инициировал и поддерживал решение своего отца в 1910 году безвозмездно
выделить 120 000 рублей на организацию Психологического института при
Московском университете. По размерам и богатству оборудования этот
первый специализированный психологический институт в России должен был
не только превзойти аналогичные европейские учреждения, но и достичь
уровня самым больших американских институтов. В эмиграции Иван Щукин
изменил научную специальность и защитил диссертацию на степень доктора
Сорбонны уже по истории восточных искусств – Персии и Индии – и, став
французским гражданином, проводил археологические раскопки в Ливане. Он
погиб в 1976 году во взорванном над Бейрутом самолете.
Отметим, что многие молодые люди, увезенные родителями из России в
раннем возрасте, также избрали психологическую науку своим главным
поприщем. Так, например, Анатоль (Анатолий Борисович) Рапопорт (1911 –
2002) окончил Чикагский университет в США и стал одним из крупнейших
психологов на североамериканском континенте, профессором Мичиганского
(1955 – 1970 и с 1984) и Торонтского (1970 – 1980) университетов. Одним
из первых он применил теорию игр для психологического анализа и широко
использовал математические модели для исследования проблем войны, мира и
безопасности. Дмитрий Александрович Ошанин (1907 – 1978) стал
специалистом по инженерной психологии, получил степень доктора
психологии в Сорбонне (1938) и Белграде (1939), в 1946 – 1952 годы
возглавлял кафедру психологии Софийского института физической культуры,
затем был заместителем директора Института педагогики Болгарской АН
(1952 – 1955), а, возвратившись в СССР, с 1955 года работал в НИИ
психологии Академии педагогических наук РСФСР (см.: Козлов, 1997).
Как видно даже на этих отдельных примерах, при подготовке
биобиблиографического словаря российских психологов, работавших за
рубежом в первой половине ХХ века, особую важность имеет вопрос его
понятийного аппарата. Например, каковы объем, содержание и границы
социокультурного (не чисто юридического) понятия «эмиграция» и какой
«маркер» здесь следует считать определяющим (самоидентификацию,
индивидуальную волю или обстоятельства – политические, экономические,
религиозные); кого и по каким критериям считать «ученым» (наличие
образования, степени, статуса, научных трудов, членство в обществах)
[6]; наконец, кого и по каким критериям считать «психологом», учитывая,
что реалии общественной и научной жизни России начала XX века привлекали
к проблемам психологии внимание специалистов самых различных научных
дисциплин – медиков (психиатров, неврологов и др.), биологов, философов,
педагогов, общественных деятелей, юристов и т. д.
Как известно, наука в принципе не признает государственные границы, и
любые попытки «разложить» ее на национально-государственные
составляющие, лежащие в основе понятия «эмиграция», всегда условны. Вот,
скажем, второй «российский» Нобелевский лауреат (1908), выдающийся
микробиолог Илья Ильич Мечников (1845 – 1916), работавший с последней
четверти XIX века в Пастеровском институте во Франции, – эмигрант, по
конкретным политическим причинам отказавшийся жить в России, или
космополит, избравший подходящую для его научных исследований страну
пребывания? Можно ли считать «эмигрантами» ученых, работавших в научных
институциях стран, получивших национально-государственную
самостоятельность в результате распада Российской империи (Финляндии,
Польши, прибалтийских губерний и др.)? Относить ли к «ученым»
специалистов, по долгу государственной службы занимавшихся вполне
прагматическими задачами по изучению различных аспектов истории и
деятельности, например, сопредельных стран (дипломаты и военные)?
Очевидная неразработанность терминологического и понятийного аппарата
«эмигрантского науковедения» ведет к тому, что список подобных вопросов
можно долго продолжать. Тем более они актуальны применительно к истории
психологической науки в Российской Империи / СССР, институционализация
которой в западном смысле происходила как раз на рубеже XIX – XX веков, и
границы психологического дисциплинарного сообщества только
формировались. В связи с этим по мере выявления и накопления материалов
мы предполагаем размещать пилотные выпуски словаря на Интернет-сайте
БФРЗ с приглашением специалистов к дискуссии о составе и содержании
будущего издания.
[1].Эта работа существенно дополнена в последующие периоды. См.:
«Библиография с биографическими данными об авторах». Ч. 1 – 3. Париж,
1996 (труды русской, украинской и белорусской эмиграции, изданные в
Чехословакии в 1918 – 1945 годы). В России также опубликован ряд
биографических словарей, содержащих обширные сведения об
ученых-эмигрантах. См.: Волков В.А., Куликова М.В. Московские
профессора XVIII – начала XX веков. Естественные и технические науки /
Биографический словарь. М., 2003; Они же. Российская профессура XVIII –
начала XX вв. Биологические и медико-биологические науки /
Биографический словарь. СПб., 2003; Химические науки / Биографический
словарь. СПб., 2004; Люди и судьбы / Биобиблиографический словарь
репрессированных востоковедов / Сост. Я.В. Васильков, М.Ю.Сорокина.
СПб., 2003; Осовский Е.Г. Деятели общественно-педагогического движения и
педагоги Российского Зарубежья. 20 – 50-е гг. XX в. Саранск, 1997;
Хисамутдинов А.А. Российская эмиграция в Азиатско-Тихоокеанском регионе и
Южной Америке / Биобиблиографический словарь. Владивосток, 2000; и др.
К сожалению, вышедшие в 2002 году в 2-х книгах под близким названием
«Материалы к истории русского научного зарубежья» Ю.Н. Сухарева, иначе,
как неудачной пародией на белградское издание, не назовешь.
[2]. Разумеется, это положение не касается философов и литературоведов
Русского Зарубежья и в меньшей степени историков, по изучению наследия
которых проделана огромная исследовательская работа.
[3].Предварительный поисковый список см. на Интернет-сайте БФРЗ: www.bfrz.ru (раздел «Материалы и исследования»).
[4]. В то время – Королевство сербов, хорватов и словенцев.
[5]. Книга написана в соавторстве с Дж. Генри.
[6]. Первые подходы к постановке проблемы в методологическом плане на
российском материале см.: Иванов А.Е. Российское академическое зарубежье
XVIII – начала ХХ века. (К постановке научно-исторической проблемы)
Источники по истории адаптации российских эмигрантов в XIX – XX вв. /
Сборник статей. М., 1997. С. 16 – 30; Юревич А.В. Умные, но бедные:
ученые в современной России. М., 1998.
Литература:
1. Кантарев К.Н. Спомени за двама видни представители на неврологията и
психиатрията проф. Н.М. Попов и проф. А.Е. Янишевски // Неврология,
психиатрия и неврохирургия. № 6. 1982. С. 466 – 468.
2. Козлов В.И. Человек необычной судьбы (К 90-летию со дня рождения Д.А. Ошанина) // Вопросы психологии. № 1. 1997.
3. Кольцова В.А. Теоретико-методологические основы истории психологии. М., 2004.
4. Культурное наследие российской эмиграции 1917 – 1940. Кн. 1 – 2. М., 1994.
5. Наследие Г.Я. Трошина в истории педагогики и психологии России и
Российского Зарубежья: межвузовский сборник научных трудов. Саранск ,
2005.
6. Осовский Е.Г. Г.Я. Трошин – деятель общественно-педагогического
движения Российского Зарубежья // Современные проблемы
психолого-педагогических наук. Вып. 5. Саранск, 1996.
7. Пашуто В.Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992.
8. Петрюк П.Т. Профессор Николай Васильевич Краинский – талантливый
представитель украинской психиатрической школы // Вісник Асоціації
психіатрів України. № 2. 1998. С. 90 – 98.
9. Посудин Ю.И. Биофизик Сергей Чахотин. Киев, 1995.
10. Российская научная эмиграция: двадцать портретов. М., 2001.
11. Российские ученые и инженеры в эмиграции. М., 1993.
12. Русское зарубежье: Золотая книга эмиграции, первая треть ХХ в.
Энциклопедический биографический словарь / Под ред. В.В. Шелохаева М.,
1997.
13. Сироткина И.Е. Из истории русской психотерапии: Н.Е. Осипов в Москве и Праге // Вопросы психологии. № 1. 1995.
14. Стародубцев Г.С. Международно-правовая наука российской эмиграции (1918 – 1939). М., 2000.
15. Эткинд А.М. Эрос невозможного. М., 1994.
16. Юревич А.В. Психология и методология. М., 2005.
17. Ярошевский М.Г. История психологии: от античности до середины ХХ в. М., 1997.